В 1767 ГОДУ: УЗНАВАНИЕ ИМПЕРИИ

Автор Г.В. Ибнеева

(Казань)

Иллюстрация: Галера «Тверь» 1767 года.
Картина А. К. Беггрова (1879)

2 мая 1767 года императрица Екатерина Алексеевна в сопровождении огромной свиты в две тысячи человек отплыла из Твери в продолжительное путешествие вниз по Волге. В свите находились иностранные послы, которые сопровождали ее до Костромы. Флотилией, состоявшей из 10 судов, руководил президент адмиралтейств-коллегии И.Г. Чернышев. Для предстоящего турне были специально изготовлены четыре галеры — «Тверь», «Волга», «Ярославль» и «Казань», первая из которых,  была предназначена для императрицы. Более месяца небольшая флотилия плыла до Симбирска, по пути останавливаясь в крупных и малых населенных пунктах, встречаемая с неизменным восторгом разноплеменным населением Волжского края. Путешествие по Волге завершилось прибытием императрицы в Симбирск 5 июня. Из Симбирска путешественники возвратилась в Москву 16 июня 1767 года на лошадях. До созыва Уложенной Комиссии оставалось чуть более месяца…

Путешествие коронованной особы по своим землям — сюжет очевидно семиотический, заведомо провоцирующий размышления о «сценариях власти», о «политическом театре», иными словами, — о значении ритуального поведения монарха. Именно в таком ракурсе увидел проблему «императорского путешествия» Ричард Уортман, подчеркнувший, что преобладание ритуала над идеологией позволило российской монархии обеспечить (и в дальнейшем поддерживать) легитимизацию самодержавной власти как дарованной свыше, а не делегированной «снизу» институциализированными сословиями или самостоятельными землями1. Но, как отмечал тот же Уортман, ритуал (воспроизведение базового мифа происхождения власти) менялся, сталкиваясь с необходимостью адаптировать новые реалии и новые идеологические концепции. В восемнадцатом веке это были, прежде всего, реалии расширяющейся полиэтнической империи и концепции западноевропейского Просвещения. Каким образом проходила эта корректировка ритуала? Была ли она лишь поверхностной адаптацией модных иностранных веяний или выражала коренные изменения в самой концепции императорской власти и способов ее легитимизации?

Говоря непосредственно о путешествии Екатерины II по Волге как о ритуале, хочется поставить вопрос следующим образом: было ли это путешествие очередным «пышным спектаклем, представляющим императорский миф» (так Уортман оценил более ранние путешествия Екатерины в балтийские провинции и в Новороссию2), или речь идет о чем-то большем?

Представим себе исторический контекст императорского путешествия по Волге. Первые годы царствования Екатерины II были довольно сложными. С одной стороны, она старалась укрепить свои позиции на российском престоле, занимая его вопреки династическому праву и действовавшему тогда закону Петра I о престолонаследии, по которому император сам назначал себе наследника. С другой стороны, в эти годы складывается внутриполитическая программа Екатерины II, направленная на создание «законной монархии», основу которой должны были составить незыблемый принцип самодержавия и правильно организованный сословный строй.

Продолжение следует…

1 Р. Вортман. Поездки Александра II по Российской империи // П.А. Зайончковский: 1904-

1983. Статьи, публикации и воспоминания о нем. Ред. Л.Г. Захарова, Ю.С. Кукушкин,

Т. Эммонс. Москва, 1998. С. 220-237; Richard Wortman. Ceremony and Empire in the Evolution

of Russian Monarchy // Казань, Москва, Петербург: Российская империя взглядом из разных

углов. Ред. Б. Гаспаров, Е. Евтухова, А. Осповат, М. Фон-Хаген. Москва, 1997. С. 23-39; Richard

Wortman. Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol. 1. Princeton, 1995.

2 Richard Wortman. Ceremony and Empire in the Evolution of Russian Monarchy. P. 31.